Муравей может пропитаться, хотя не просит и не берет взаймы, и пчела остатки своей пищи приносит в дар царям – но им природа не дала ни рук ни искусства. А ты, человек! Не можешь изобрести одного промысла – чем тебе прожить?
О займах. Теперь ты беден, но свободен. А взяв взаймы, и богатым не сделаешься, и свободы лишишся. Мы, бедные, отличаемся от богатых одним – свободой от забот; наслаждаясь сном, смеемся над их бессонными ночами; не зная беспокойств и будучи свободными, смеемся над тем, что они всегда связаны и озабочены.
Ты свободно смотришь на солнце. Для чего же завидуешь сам себе в свободной жизни? Представляй себе не то одно, что берешь, но и то, что потребуется с тебя назад.
«Как же мне прокормиться?» — говоришь ты. У тебя есть руки, есть ремесло, наймись, служи; много промыслов в жизни, много способов. Но у тебя нет сил? Проси у имеющих. Но просить стыдно? А еще стыднее не отдавать взятого взаймы.
Все для тебя сноснее займа. Муравей может пропитаться, хотя не просит и не берет взаймы, и пчела остатки своей пищи приносит в дар царям – но им природа не дала ни рук ни искусства. А ты, человек! Не можешь изобрести промысла – чем тебе прожить?
До займа доходят не те, которые нуждаются в необходимом, но занимают люди, которые предаются безрасчетным издержкам и бесполезной пышности, раболепствуют прихотям.
Человек, постоянно занимающий, представляет себя богатым, непрестанно то занимая, то отдавая и новыми долгами уплачивая прежние. Как многих погубило чужое добро!
Как многие, видев себя богатыми во сне, понесли ущерб! Но говорят, что многие через долги разбогатели. Но, наверное, больше таких, которые дошли до петли.
Ты не можешь детям оставить средств? По крайней мере, не отнимай у них благородства. Никого ни когда не винили за убожество отца, но отцовский долг доводит до тюрьмы.
Никогда не оставляй долговых расписок, переходящих на детей и внуков.