О человечности, которая звучит гордо.
Ты, кто? .. Кобель или человек?! .. Василий хорошо потрудившись, вошёл раньше всех в пустую избу. Дожидаться скорого прихода других домашних и сытного ужина не стал. Им всем отдыхать, а ему ещё предстоит бодрствовать на вечеринке в клубе.
Поискав съестное, он нашёл на окне банку молока и на столе буханку ржаного пахучего хлеба. С нетерпением, чуть расплёскивая, на радость подбежавшим котятам, налил в большую кружку молока. Отломил полбуханки хлеба и с наслаждением, сам чуть не подмурлыкивая вмиг всё проглотил.
«Напихавшись», он сладко потянулся. Взглянув на часы, определил, что немного время есть. Подошел к широкой лавке у окна. Сладко потянулся вверх, и перед тем как возлечь на лавку, расстегнул ремень брюк. В это время хлопнула дверь сеней. Потом входная. По звуку приближающихся быстрых, твердых шагов отца, Василий насторожился. И не напрасно.
Прохор, отец, чем-то разгневанный подошел к нему. Без слов схватил сына за расстегнутый ремень, одним рывком выдернул его из брюк. Испуганный таким обращением Василий, едва успел подхватить руками штаны.
— Ты чего?! .. — пролепетал рослый парнина.
— А вот «чегоэ! — не останавливался в своих действиях Прохор. И несмотря на то, что доставал сыну только до подмышки, разом повалил его животом на лавку. Перехватив край штанов у сына, задрал их вниз, вместе с частью трусов, оголил ему седалище.
— Чего ты?!! .. — резче вскричал сын, требуя объяснить вначале причину, такого поведения с ним.
— А вот «чего-о»!’ .. — повторил отец прежнее и хлестанул по нежному месту сына ремнем, что есть мочи.
— За ЧТО-О-О?! .. — уже заорал сын обиженно.
— За то! .. Чтобы девок не портил! .. Набью хорошенько задок, чтобы не баловал передок! ..
— ОЙ, ой! .. — вскрикивал сын. Взмолился в оправданиях: Они сами лезут, то, что…. и, ои …
— А на что тебе Бог «чердак» дал?! .. Сами … Не можешь обуздать себя? Я — окорочу!
— Ой, ой … Не надо! .. Больно …
— А им не больно?! .. Жизнь им игрульками своими калечишь … Ты, кто? .. Кобель или человек?! ..
— ОЙ, ой! .. Пусти! .. Не буду больше …
— То, то …
-Уставший Прохор остановился. Перестал нахлёстывать багровое уже седалище сына. Для верности строго спросил:
— Всё понял?!
— Понял, понял! .. — взмолился сын.
Прохор бросив на него ремень, отошёл на середину избы. Напоследок предупредил:
— Смотри мне. Ещё услышу, оглоблей учить буду.
— Что же мне теперь, ни с одной погулять нельзя?! Все вон как! ..
— Все — пускай, как хотят. У них свои отцы есть. А ты — нет!
Приглядишь кого, пожалуйста. Благословляйся у родителей. Венчайтесь и живите. Хозяйство заводите. Детей рожайте, растите. Как люди будьте, а не как блудливое кошачье отродье, по закоулкам таскающееся.
Огромный Василий, встав со скамьи, возвышаясь над невдалеке стоящим, невысоким, коренастым отцом, смущённо натягивая брюки, пообещал:
— Понял. Больше не буду.
Сосед, случайно вошедший во время этой сцены и ставший невольным свидетелем порки, незамеченный смущённо вышел.
Возвращаясь к себе в дом, сосед восхищённо поговаривал: — Правильный мужик — Прохор. Хороших детей нам вырастил.
